Малкольм Гладуэлл - Озарение [Версия без таблиц]

Клин попросил Питера надеть специальный головной убор с состоящим из двух крошечных видеокамер устройством отслеживания направления взгляда. Одна камера фиксировала движения глазных ямок Питера — центральной части глаза. Вторая камера фиксировала все, на что смотрел Питер, и потом эти два изображения накладывались одно на другое. Это означало, что Клин в любой момент мог установить, куда сейчас смотрит Питер. Он пригласил также здоровых людей просмотреть фильм и сравнил движения глаз Питера с их движениями. Во время одной из сцен Ник (Джордж Сигал) ведет светскую беседу. Он показывает на стену кабинета хозяина, Джорджа (Ричард Бертон), и спрашивает: «Кто написал эту картину?» Мы с вами однозначно просмотрели бы этот эпизод: наш взгляд направился бы туда, куда показывает Ник, немного задержался бы на картине, вернулся к глазам Джорджа, чтобы увидеть его реакцию, потом вернулся бы к лицу Ника, чтобы увидеть, как он отреагирует на ответ. Все это происходит за долю секунды, и на схеме визуального сканирования Клина линия взгляда обычного зрителя образовала бы четкий треугольник — от Ника к картине, к Джорджу и обратно к Нику. В случае с Питером эта схема несколько иная. Он смотрит куда—то в район шеи Ника. Но он не следит за направлением руки Ника, поскольку истолкование указательного жеста, если об этом задуматься, потребует мгновенного проникновения в разум человека, который этот жест производит. Другими словами, надо прочесть мысли указывающего на что—то человека, а люди с аутизмом на это не способны. «Нормальные дети начинают реагировать на указующие жесты к двенадцати месяцам, — рассказывает Клин. — А этому человеку сорок два года, и он очень умен, но он этого не делает. Эти ключи дети учатся распознавать естественным образом, а он их вообще не понимает».

Как поступает Питер? Он слышит слова «картина» и «стена», поэтому смотрит на картины на стене. Но там три картины. О какой из них идет речь? Схемы визуального сканирования Клина показывают, что взгляд Питера отчаянно мечется от одной картины к другой. Тем временем разговор перешел уже на другую тему. Единственное условие, при котором Питер понял бы содержание этой сцены, — если бы Ник высказался абсолютно недвусмысленно, т. е. спросил бы: «Кто написал эту картину слева от портрета мужчины с собакой?» В любых условиях, требующих хоть немного больше, нежели буквальное понимание, человек с аутизмом теряется.

Есть и еще один очень важный урок, связанный с этой сценой. Обычные зрители смотрят в глаза Джорджу и Нику, когда те говорят, потому что пытаются выявить нюансы в выражении их лиц. Но Питер во время этой сцены ни в чьи глаза не смотрит. В другом важном эпизоде фильма, когда Джордж и Марта (Элизабет Тейлор) сжали друг друга в страстных объятиях, Питер смотрел не на лица целующихся (как поступили бы мы с вами), а на выключатель на стене за ними. И причина не в том, что Питер считает интимные сцены неприличными, а в том, что, если вы не можете читать мысли (не можете поставить себя на чье—то место), вы ничего особенного не увидите, если будете смотреть в глаза или на лица.

Один из коллег Клина по Йельскому университету, Роберт Т. Шультц, однажды провел эксперимент с помощью магнитно—резонансного сканера — весьма сложного устройства, которое показывает, в какой участок мозга поступает кровь в каждый конкретный момент времени, т. е. какая часть мозга активизируется. Роберт Шультц подключал сканер и просил участников эксперимента выполнить очень простое задание: им показывали па́рные изображения либо лиц, либо предметов (таких, как стулья или молотки), а они должны были нажать специальную кнопку, указывая, идентичные это изображения или разные. Нормальные люди, глядя на лица, используют часть мозга под названием fusiform gyrus (латеральная затылочно—височная извилина). Это чрезвычайно сложное программное обеспечение нашего мозга, позволяющее нам различать тысячи знакомых лиц. (Представьте себе лицо Мэрилин Монро. Готовы? Вы только что использовали свою латеральную затылочно—височную извилину.) Но когда здоровые участники эксперимента смотрели не на людей, а на предметы, скажем, на стул, они использовали совершенно другую, не такую мощную часть мозга — inferior temporal gyrus (нижняя височная извилина). (Различие в сложности этих двух участков мозга объясняет, почему вы без труда узнаете одноклассницу по прошествии сорока лет, но испытываете трудности, когда надо найти свою сумку на багажной ленте в аэропорту.) Когда Шультц повторил эксперимент со страдающими аутизмом, обнаружилось, что они используют участок, ответственный за распознавание предметов, когда смотрят и на стулья, и на лица. Другими словами, на самом основном нейрологическом уровне для аутиста лицо — это всего лишь еще один предмет. Вот одно из ранних медицинских описаний пациента с аутизмом: «Он никогда не смотрел людям в лицо. Когда он имел хоть какой—то контакт с людьми, он обращался с ними или, скорее, с их частями, как с предметами. Он изучал их с помощью рук. Играя, он бился головой о свою мать, точно так же как в другой раз бился головой о подушку. Он позволял дежурной сестре одеть его, не обращая на нее ни малейшего внимания».

Итак, когда Питер смотрел эпизод с целующимися Мартой и Джорджем, их лица не завладели его вниманием. Он видел три предмета — мужчину, женщину и выключатель. И какой же из них он предпочел? Как выяснилось, выключатель.

«Я знаю, что Питера очень интересуют выключатели, — говорит Клин. — Его к ним тянет. Как если бы вы были знатоком Матисса и пришли на выставку, где среди множества картин, — ах! — Матисс. И с Питером точно так же — ах, выключатель! Питер ищет смысл, организованность. Он не любит неразберихи. Нас всех тянет к тому, что для нас что—то значит, и для большинства из нас это люди. Но если в людях для вас нет никакого смысла, вы ищете смысл в чем—то еще».

Возможно, самая острая сцена, которую изучал Клин, возникла, когда Марта сидела рядом с Ником и отчаянно с ним флиртовала. Она даже положила руку ему на бедро. На заднем плане, спиной к ним, слегка развернувшись, сидел Джордж, который все сильнее злился и ревновал. Когда эта сцена разворачивается, взгляд нормального зрителя движется по практически идеальному треугольнику — от глаз Марты к глазам Ника, к глазам Джорджа и потом снова к Марте, наблюдая за эмоциональным состоянием всех троих по мере того, как обстановка в комнате накаляется. А что Питер? Он посмотрел на рот Ника, потом его взгляд опустился на фужер в руке Ника, затем перешел на брошь на свитере Марты. Он вообще не смотрел на Джорджа, поэтому эмоциональный смысл сцены остался для него неясен.

«Там есть сцена, в которой Джордж вот-вот сорвется, — говорит Уоррен Джонс, работавший вместе с Клином над этим экспериментом. — Он идет в кладовку, берет с полки ружье, целится прямо в Марту, нажимает на курок… и из дула выскакивает и раскрывается зонтик. Но мы до последнего мгновения не знаем, что это трюк, поэтому испытываем настоящий страх. И этот момент стал одним из самых показательных в эксперименте, потому что человек с классическим случаем аутизма громко рассмеялся, сочтя этот эпизод настоящей комедией из жизни предметов. Эти люди не чувствуют эмоциональной основы сцены. Они видят только поверхностные аспекты — он нажал на курок, выскочил зонтик, — и уходят, думая, что здорово повеселились».

Эксперимент с Питером, просмотревшим фильм, — идеальный пример того, что происходит, когда чтения мыслей не получается. Питер — большой интеллектуал. У него диплом об окончании весьма престижного университета, его коэффициент интеллекта намного выше нормы, и Клин говорит о нем с неподдельным уважением. Но поскольку у него отсутствует очень важная основная способность — читать мысли, он может просмотреть сцену из фильма «Кто боится Вирджинии Вулф?» и прийти к выводу, который в социальном плане полностью ошибочен. Питер, что и понятно, часто совершает подобные ошибки: из—за своей болезни он пребывает в постоянной слепоте разума. Но меня чрезвычайно занимает вопрос — а не можем ли и мы в определенных обстоятельствах и в какой—то период времени мыслить так же, как Питер? А что, если аутизм (слепота разума) может быть не только хроническим состоянием, но и временным? Может быть, это объясняет, почему иногда совершенно нормальные люди делают катастрофически ошибочные выводы?

В голливудских фильмах и детективных сериалах люди все время стреляют. Они гоняются за другими людьми и стреляют, и нередко убивают. После этого они обычно стоят над телом, курят сигарету, а потом идут пить пиво с напарником. Если верить Голливуду, стрелять из пистолета — самое что ни на есть простое и обыкновенное дело. Однако на самом деле это не так уж просто. Большинство офицеров полиции — больше, чем 90 %, — выходят в отставку, так ни разу и не выстрелив в кого—либо. А те, кому довелось стрелять, описывают этот опыт как настолько стрессовый, что есть основания задаться вопросом: не может ли выстрел из пистолета вызвать временный аутизм?